Значит, там, где Хранители или Предок Амания недодали мне силы, я возьму своё умением. Я получу титул Меча, чего бы это мне ни стоило. Отец будет мной гордиться.

Правда придётся при этом обойтись лишь первыми двумя умениями Меча льда и света. Дождь клинков и Стена клинков. Не самыми сильными, не самыми смертоносными. Честно говоря, такого я не слышал ни раз в рассказах отца о чемпионах Игр и Клинках севера.

Впрочем, я снова напомнил себе, Кровавые воины не использовали даже первых умений меча. Обходились лишь простыми выплесками жара души, на которые способны даже старшие воины-простолюдины.

Стиснув зубы так, что они, казалось, начали трескаться, я медленно поднял меч вверх, одновременно с ударом сердца толкнул огонь души, наполняя им тело. Раз, затем другой, копя в себе злость и ярость, а затем влил всё это в удар меча себе под ноги.

Клинок словно удлинился в два раза, когда с него сорвался призрачный блик, рассёк траву у ног и глубоко ушёл в землю.

Ладно. Ладно. Я постараюсь...

Мысли замерли, гнев, ярость, злость вымело из моей головы.

Я медленно присел, впившись взглядом в разрубленную травинку. Неверяще коснулся её пальцами, ощутив холод.

Глаза меня не обманывали. Травинка, которая оказалась на пути моего удара, покрылась инеем.

А этого не могло быть.

Меч льда и света, которое показывал отец, действительно может изменять форму. Стоит только суметь влить в меч достаточно огня души и призрачные клинки превращаются в ледяные осколки, в рассекающие плоть пластинки льда, что прочней стали.

Но ни разу на моих глазах эти осколки не могли что-либо заморозить. Да они даже исчезали бесследно, не оставляя после себя и капли воды. Это лишь внешнее, наносное, показывающее как глубоко идар проник в суть пути меча.

Тем более невозможно проявить суть умения, его преображение в простом ударе. Я ведь просто махнул клинком, не плетя вязь движений Меча льда и света.

Что я сделал? И как?

Не знаю, сколько времени я бездумно пялился на оттаявшую травинку в своих пальцах. Из размышлений меня вырвал голос Глебола:

— Птенцы! Ко мне!

Глава 2

Визир скатал письмо, спросил у Глебола:

— И как ты это провернёшь?

— А ты зачем спрашиваешь? Раньше ты никогда не интересовался такими подробностями.

— Обычно господин Суав и не приказывал мне подобного, — Визир усмехнулся. — Наверное, не доверял. Но в этот раз чётко написано — Глебол и Визир, поручаю вам...

Глебол на миг скривился, буркнул:

— И всё же я промолчу, как и привык. Дай сюда.

Визир пожал плечами, протянул Глеболу письмо.

Тот молча сунул его в пламя костра, проследив, чтобы приказ господина Суава истлел дотла.

***

Первое, что бросилось в глаза, когда я увидел Глебола — это повязки на его теле. Левый рукав его халата был полностью отрезан. А сама рука закрыта от кончиков пальцев до плеча плотной и толстой повязкой, сквозь которую проступали пятна крови и лечебной мази. Вторая повязка выглядывала из-под ворота халата. Ещё и на щеке алый, едва стянувший края рубец.

Невольно я вспомнил, как выглядел Глебол, когда мы примчались ему на помощь в ту ночь и три Великих паладина меча всё же убили Клинок кровавого заката.

Стоя над его телом Глебол был покрыт кровью из десятков ран, шёлковый халат идара оказался нарезан на ленты. Левая рука висела плетью, перехваченная в плече жгутом из рукава.

Второй наставник, Визир, выглядел тогда всё же лучше. Наверняка в лагере нашлись сильные адепты внешних техник. Возможно, даже Великие заклинатели. Но даже им не под силу за несколько часов закрыть такие раны. Хорошо уже то, что Глебол на ногах, пусть и бледный от потери крови.

— Птенцы! — Глебол обвёл нас взглядом. — Или я уже не могу вас так называть?

Мы промолчали, и Глебол усмехнулся, тут же скривившись и прижав пальцами рубец на щеке. Мгновение его слабости было коротким. Опустив руку, он хмыкнул:

— Да, посвящение позади. Отныне вы полноценные идары. В этот раз финальное испытание жизни и смерти оказалось суровым. Много птенцов его не перенесли.

Теперь уже я с трудом удержался от гримасы. И совсем не боли. А возмущения. Чтоб эту Кузню Крови позабыли, а само название её стёрлось из людской памяти. Нас в ту ночь просто убивали. Под стрелами мы были ещё более беспомощны, чем в темноте пещер Кузни. Но Глеболу не было дела до нашего возмущения.

— Но теперь я честно могу сказать, что ваш выпуск Кузни Крови сильнейший за последние пятьдесят лет. Вы — будущее своих Домов. Сложись всё иначе и сейчас вы бы скакали прочь, спешили домой, чтобы показать родным свою силу и дары Хранителей.

Я невольно сцепил зубы, сообразив, куда он клонит. Слева послышался шёпот Трейдо:

— Но, клянусь Хранителями, теперь нас отсюда никто не отпустит.

Слова Глебола то ли заглушили его шёпот, то ли повторили:

— Но теперь, когда Реол напал на нас, вы должны показать силу и дары Хранителей здесь. Уничтожить всех, кто пришёл на наши земли, отбросить их назад, пройти за ними и сделать так, чтобы они и думать не смели о наших землях. Это земля Скеро!

На этот раз шёпот раздался справа. Шептал Адалио:

— Что-то мне не верится, что дело в этих землях Ламатии, раз уж они даже прислали сюда древних.

Я скосил глаза в его сторону. Если уж сын владетеля Великого дома Тенебро так считает, то, пожалуй, я прислушаюсь к его словам. Он, думаю, в этом понимает побольше, чем Глебол, старший наставник Кузни Крови, вылезающий из земель Великого дома Верде лишь раз в году, чтобы толкнуть птенцов Кузни в очередное испытание жизни и смерти.

— Вы, юные идары, призваны под знамёна армии короля Лавоя Умбрадо. Как, впрочем, и я сам, и наставник Визир, — правой рукой Глебол вытащил из-за пояса свиток, позволил ему раскататься под весом тяжёлой прямоугольной зелёной печати с алой кистью. — Вот указ короля Лавоя. Отныне я ваш командир, гаэкуджа отряда Кузня Крови. Приказ, который я получил из уст самого короля, гласит, что Кузня Крови должна выдвинуться на запад, до земель Великого дома Вистосо и вычистить от реольцев всё на своём пути!

Из строя шагнул вперёд Адалио:

— Ваша милость Глебол...

Тот хмыкнул, перебивая его:

— Что, я уже не достоин именоваться старшим наставником?

Адалио спокойно возразил:

— Вы же сами сказали, ваша милость, что мы прошли посвящение и стали полноценными идарами. Теперь мы с вами равны. Или нет, ваша милость?

Глебол дёрнул щекой:

— Равны. Но только в мирное время, — сорвав со свитка печать, Глебол повесил её на пояс и с усмешкой сообщил. — Только мне словом короля присвоено звание гаэкуджи, а вы, честно говоря, в этом приказе обделены упоминанием. Самое большее на что вы можете надеяться с моей стороны, это звание хённамов своих десятков.

Строй взорвался ропотом. Я и сам вскинул брови. Занять место, которое занимал Кодик? Хорошая карьера. Если я верно помню истории отца и Флайма об их молодости, то даже отец, бедный владетель с севера, начинал всё же со звания гаэкуджи. И да, я вспомнил эту зелёную штуку. Это не печать, а отличительный знак в армии короля. Видел в книгах сабио.

Адалио молчал не дольше нескольких ударов сердца, а затем поднял перед собой руки, складывая ладони и уважительно обращаясь:

— Гаэкуджа Глебол, могу ли я взглянуть на указ короля, раз вы решили не зачитывать его. Мне казалось, что я, как и остальные идары юга, должны были отправиться к своим Домам и влиться в их отряды.

В этот раз такие слова Адалио не только заставили строй затихнуть, но и заставили Глебола побелеть от сдерживаемого гнева.

Хотя, честно говоря, всё это звучало разумно. Я отлично помнил, что на посвящении видел флаг Великого дома Тенебро, а значит, Адалио и впрямь могли там ждать. Всё же третий сын владетеля. Он мог по праву занять место командира этого отряда, а не служить простым хённамом неполного десятка.

Глебол стиснул зубы так, что на скулах у него вспучились огромные желваки, молча вытянул перед собой свиток. Удар сердца и Адалио уже стоит рядом с ним, молниеносно выскользнув из наших рядов.