Эргай медленно поднял руку, сжал её в кулак, а затем резко опустил, словно припечатывая свои слова.

Со всех сторон в короля Лавоя устремились сотни огромных призрачных мечей, обрушились на него, скрыли его от глаз, перепахивая землю под его ногами.

Эргай захохотал, потрясая кулаком, но смех его оборвался, когда исчез последний из призрачных мечей, открыв короля Лавоя. Не сказать, чтобы целого, но вполне себе живого.

Король Лавой опустил меч, ощупал пальцами рану в груди, а затем поднял взгляд на Эргая:

— Знаешь, я десятки раз сходился в битве с настоящим Тальмой. И вот там даже выжить под его ударом было трудно. Помню, после первого раза я три дня провалялся в кровати. Ты же лишь жалкая подделка. Укоряешь меня, что я сжигаю капли ихора, чтобы на миг ступить за предел. Но ты же даже хуже меня, ты прожил сотни лет, но даже не можешь сам сгустить их. Жалкая подделка, на сколько ещё поддельных ударов тебя хватит?

Эргай процедил:

— Бред. Бред почуявшего смерть. Я не подделка. Я ступил за предел. Первый за тысячу лет! Я Тальма!

Король Лавой усмехнулся:

— Ты много болтаешь, старики все такие. Давай проверим твою болтовню. Настоящий Тальма убьёт жалкого Клинка и даже не заметит этого. Наш поединок всё покажет.

Яшмовые весы целиком погрузился в битву, но то и дело бросал взгляд в сторону чёрной полусферы. Но всё равно прозевал миг, когда она исчезла.

— Господин, глядите!

Яшмовые весы процедил:

— Слишком далеко для меня. Что там?

— Король победил.

— Так чего молчишь? — Яшмовые весы дёрнул воина за рукав. — Кричи об этом, пусть все воины слышат.

— Лавой, Клинок слепящего света! Лавой, Клинок слепящего света!

Глава 27

Больше реольцы нам на пути не встречались.

Только легче от этого не стало. Наоборот.

Теперь хотя бы ясно, чего они добивались в первый день, стоя насмерть на нашем пути.

Выигрывали время. Как будто им его было мало за эти месяцы после нападения на лагерь короля.

И всё же.

Теперь то и дело из расщелин, с заросших лесом склонов, из неглубоких пещер на нас выплёскивались десятки Кровавых жнецов. Глупых, слабых, жаждущих лишь только вцепиться нам в глотку. Они даже не помнили, как держаться за оружие.

Если вообще когда-нибудь знали.

Одежда без слов говорила — мы только что вырезали десяток тех самых крестьян, чьи пустые деревни остались за нашей спиной. Тех, кого мы не успели спасти.

А сами их иссохшие тела подсказывали, что если реольцы их и кормили в плену, то делали это не чаще раза в неделю. Я такое пару раз видел в детстве, когда у соседа, Малого дома Вораз, по весне начинался голод. Ещё немного и пленные бы у реольцев начали умирать.

Поэтому их убили, пропустив через ритуал.

По сути, конечно, они были живыми, даже став Кровавыми жнецами.

Безумными, жаждущими лишь убивать, но живыми.

Пока не выметнулись из леса навстречу нашим мечам.

На мгновение ощутил укол совести. Я не предупреждал Глебола, где и сколько будет Кровавых жнецов. А они в этот раз забрали с собой жизни пятерых воинов, которые шли крайними и даже не успели ничего понять.

Но ничего не поделать. Это не мои воины, а Глебол это не безоговорочно доверяющий мне Орак или держащий своё мнение при себе Кодик, которые не зададут вопроса. Трудно было бы объяснить, как, идя с другого края нашего большого отряда Кузни, я сумел пронзить взглядом покров листвы на противоположном склоне. Не называться же мне Клинком, как шепчут обо мне мои люди?

Четверо моих воинов привычно протолкались к убитым Жнецам, пробежались между их тел, заглядывая в лица.

Трейдо хмыкнул:

— Нужно уметь оставлять в прошлом неудачи и потери. Ты и впрямь надеешься, что сумеешь найти тело своего гаэкуджи?

Я ответил сухо и кратко:

— И впрямь.

— Ладно, — Трейдо наклонился, заглядывая мне в лицо. — Нашёл. И что будешь делать дальше? Прикажешь своим воинам тащить труп с собой? По этой жаре?

— Прикажу похоронить его.

— Неплохая награда за двадцать лет верной службы. Или он служил больше?

Я всё же повернул к Трейдо голову:

— Тебе какая разница, сколько он прослужил и что станет ему и его семье платой?

— Я лишь хочу, чтобы ты понял, воины Дома и живут ради того, чтобы отдать жизни за своего владетеля и его род. И тебе лучше считать его погибшим. Где-нибудь в сотне лиг от тебя. Я бы понял тебя, если бы он закрыл тебя своей грудью в бою или сделал ещё что-нибудь такое же важное. Но он сгинул далеко от тебя, по глупости, не сумев ни победить, ни сбежать, ни отступить. В Кузне я не замечал за тобой такой слабости. Напротив, помню как ты ломал свой десяток в первый день. Избивал одного на глазах у пяти сотен человек.

— Спасибо, — медленно процедил я сквозь зубы. — Но Кузня осталась позади, как и время советов.

— Ого, — Трейдо вскинул брови. — Как ты взъелся. Будь на моём месте Адалио, ты бы получил месяц непрерывных вызовов.

Я поджал губы, осознавая, что был слишком груб. Но извиниться не успел. Трейдо ужалил ещё раз:

— Ах, прости. Я забыл, что время зачарованных клинков осталось там же, где и Кузня. Один проигрыш на Играх и прощай часть жара души. И кем...

Через солдат Трейдо, заставляя их расступаться со своего пути, буквально прорвался Хасок. Ухватил Трейдо за руку:

— Да хватит вам!

Трейдо скривил губы:

— И впрямь. Что-то я увлёкся советами. И с чего я такой добрый сегодня?

Отбросив руку Хасока, Трейдо шагнул прочь. Торопясь, я выкрикнул в спину:

— Трейдо, прости меня. Я погорячился, я всегда рад выслушать от тебя совет.

Он обернулся только на миг:

— Да-да, конечно.

Хасок пихнул меня в плечо:

— Ну что ты творишь?

Помедлив, я признал:

— Видно не люблю, когда меня тыкают носом.

— Все устали. Но нужно держать себя в руках. Осталось немного. Ты же слышал — король пообещал распустить нас на три месяца после победы в этих горах. Прикончим этих реольцев и наконец отдохнём.

Честно признался:

— Да я и не устал.

Хасок хмыкнул:

— Оно и видно. Раньше ты постоянно суетился, заставлял своего Ловкача рыскать по окрестностям. А сейчас плюёшь на половину уроков Кузни.

Невольно я поправил его:

— Он Тощий, а не Ловкач. Ловкач — это бывший вор с кровью Предка Эскары. Он погиб ещё...

Хасок отмахнулся:

— Ой, да какая разница. По сути-то я прав?

Он был неправ. Но мне хватило одной ссоры, поэтому я вздохнул и согласился:

— Прав.

Довольный Хасок, считающий, что взбодрил меня, ушёл к своим солдатам. А я ещё раз вздохнул и громко позвал:

— Дистим!

Он, заслуживший, чтобы я обращался к нему по имени, бывший Тощий, буквально через три удара сердца стоял рядом:

— Господин?

Я повёл рукой вдоль правого склона, очерчивая его будущий путь:

— Пробегись там. До... — помедлив, решил. — До ручья. Проверь, нет ли ещё реольцев среди деревьев.

Дистим поджал губы, кивнул:

— Понял господин.

— К ручью я пришлю десяток с флягами. Дождись их.

Он удивлённо распахнул глаза, но смолчал. Я не собирался ничего объяснять и просто махнул рукой:

— Вперёд.

***

Дистим мчался, на каждые десять шагов используя Шаги Северной тропы. Пока лишь первые два из тридцати. Но сказал бы ему кто-нибудь лет пять назад, когда он ещё жил в деревне и тайком охотился в лесах своего владетеля, что скоро он станет Осенённым и начнёт использовать огонь души в техниках, которые ему лично передаст наследник Дома...

Он бы рассмеялся ему в лицо и посоветовал бы пойти проспаться. Толку от крови Предка Фирма в жилах? Так, лишь повод для насмешек. Особенно когда выходишь драться с парнями, а твой кулак чуть ли не вдвое меньше, чем у них.

Но господин, конечно, пугает. Два дня назад он так точно определил, где сидит наблюдатель реольцев. С тем каменными пиком, конечно, ошибся бы только полный лопух. Но тот, который сидел в чаще. Как господин его отыскал?